Все начинается с молоком матери. Особенно солдатики и особенно когда мать наполовину гречанка и в крови гуляет воинственность предков, сражавшихся с времен от Александра Македонского и Александра Невского, до деда Александра ветерана одной большой войны и трех маленьких заварушек на границе с Китаем. Во всяком случае если верить маме, в ее ушах, до сих пор звучит звенящий детский голос, не слишком при этом громкий, в силу воспитанности активно прививаемой отцом интеллигентом -"Мама, солдатики!" Голос этот раздавался каждый поход в ленинградский детский рай, называвшийся официально Домом Ленинградской торговли, а в просторечии обывателей, просто "Детским миром". В этом раю, куда волевая рука матери водила за маленькую ручку трехлетнего сына, что бы купить очередные, так всем мамам нужные для своих чад, но для дитяти совсем ненужные дурацкие сандалии на лето и суконное пальто с меховым воротником на зиму, которые продавались на втором, скучном этаже выделенном под швейно-кисейную продукцию, был интересненький первый этаж забитый почти полностью, различными игрушками. Там были разноцветные деревянные кубики, пластмассовые и металлические конструкторы, железные дороги, машинки, мимоскоропроходящие девчачьи игрушки, и отдел с солдатиками ружьями пистолетами и прочими сугубо мужскими манящими новизной и блеском радостями. Вот в этот отдел, нужно было постараться уговорить зайти матушку, после обязательных примерок носимых вещей на втором этаже. И даже бывал шанс, что будет выделена небольшая сумма в сколько то копеек, на новый набор пластмассовой красной кавалерии или зеленых пограничников, составлявших сколько себя помню основной контингент ленинградской солдатисткой торговли, среди которых приятным, но очень дорогим исключением был металлический набор Ледового побоища и Революционных матросов. А уж если после ДЛТ, заходили в пышечную-котлетную где правый зал был отведен для мамаш и детей с пышками, а левый для папаш с детьми постарше и котлетами, где пить конечно не разрешалось, но где втихаря закусывали, то поход считался особо удачным. И так наверно и оставалось бы все на уровне, сугубо советского милитаризма, если бы не купленная в порядке книжного воспитания с дальним прицелом на развитие художественных способностей, книжка-раскраска "Оловянные солдатики", в которой начиная с обложки и со страницы на страницу маршировали, шли в атаку и стояли в резерве солдаты русской армии, с времен Петра Великого, до последней русско-турецкой войны. И эти нарисованные фигурки, да еще в купе с увиденными то ли до, то ли после книжки в артиллерийском музее диорамами с фигурками дало основание к убеждению в том, о чем инстинкт подсказывал еще в самом колыбельном младенчестве. Что только оловянные солдатики-настоящие и всамделишные, и только солдатики в старинных мундирах или доспехах выглядят по настоящему браво и красиво. А потом был удар по детской психике и без того травмированной скудостью советского однообразия буденновцев и революционных матросов, на выставке старинной западноевропейской игрушки, где была огромная витрина, с каким то имитирующим взятие штурмом замка или крепости макетом, на котором были сотни и сотни фигурок Хайнрихсена. Тогда я конечно еще не знал, что это именно Хайнрихсен, но потом мне это стало понятно. Затем был уже упомянутый фильм Монолог, хоть и снятый в 1972 году, но увиденный мной пожалуй не раньше чем лет в пять-шесть, в который я конечно влюбился из-за показанных в нем солдатиков, хоть и не любил актера Глузского и особенно актрису Терехову. И тогда, невысказанные и совершенно неосуществимые силами советской торговли мечты об оловянных солдатиках начали обретать форму некоторой мании, от которой пожалуй спасло, или окончательно ее закрепило, не мне судить, знакомство с художником-графиком и солдатистом Рюриком Борисовичем Поповым. Было мне тогда уже семь лет, и на квартире скульптора тети Тани Гагариной, специально для меня, заранее предупрежденный о знакомстве с мальчиком больным тяжелой формой солдатикофилии, Рюрик Борисович устроил показательное сражение с кафрами и англичанами. Вот это был шик, не то что игра на полу в расстрел из пушки полков буденовцев. Орды чернокожих кафров, по белоснежной скатерти наступали на британский красномундирный полк среди гор фарфоровых тарелок, несмотря на огонь бронзовой пушечки занявшей позицию на зеленом холме из подставки для винных бутылок. Вот так начали осуществляться мечты впитанные с молоком матери, осмысленные за раскрашиванием книжки и закрепленные монологом Глузкого о страсти для каждого настоящего мужчины. А кто из нас не настоящий мужчина с трех лет?
А спустя много много лет, вот тут совсем на днях можно сказать, в свете вечернего Петербургского солнца, наш коллега и товарищ Художник, передал мне диск с сканированными страницами той самой раскраски, которая с переездами и перипетиями осталась где то на улице с боевым названием Стрельбищенская на которой прошло мое безмятежное милитаристское детство. И что оказалось, художник Сколозуб, эту книжку оформивший, работал в журнале Костер, в том самом журнале, где страницы "Морской газеты" иллюстрировал в течении многих лет Рюрик Борисович. И оказалось, что они были не только коллеги, но и что солдатиков для книжки Сколозуб, срисовывал именно у Рюрика Борисовича с его фигурок, и с других музейных наверняка тоже конечно, но главное что именно с нюрнбергских. Так закольцовано во времени и пространстве путешествие тех на бумаге изображенных Оловянных солдатиков от книжной полки, до компакт-диска и моих мечтаний об оловянных солдатиках от ДЛТ до Кульмбаха.